Дарью Трепову осудили за организацию теракта на Университетской набережной — 2 апреля 2023 года в результате взрыва погиб «военкор» Владлен Татарский, еще 52 человека пострадали. Трепову обязали выплатить им 16 миллионов рублей. Ее муж Дмитрий Рылов рассказал «Бумаге», что выплачивать эту сумму планирует он.
Рылов живет в эмиграции и поддерживает жену письмами, через адвокатов и деньгами. Он стремится доказать, что Дарья не знала о взрывчатке в статуэтке, и собирается дождаться ее из тюрьмы. В колонии отбывает срок и друг Дмитрия Дмитрий Касинцев, который по его просьбе приютил Трепову после теракта.
«Бумага» в годовщину взрыва поговорила с Дмитрием Рыловым. Читайте, почему он взял на себя выплаты компенсаций и долги Дарьи, что происходит с Треповой в колонии и считает ли он себя виноватым за посадку друга.
Про день теракта и задержания Дарьи Треповой
— Кроме банального слова «шок», ничего в голову не приходит. Страх, непонимание, что делать, обреченность. Я звонил, выяснял детали. Но всю ночь я абсолютно не понимал происходящего. Спать я не ложился, я был с Дашей на связи до тех пор, пока ее не арестовали. Какая-то часть меня до сих пор живет в том дне. Он никогда не прекращается.
Голосом мы с ней в последний раз общались в ночь со 2 на 3 апреля. Тем вечером она мне написала, что находится в большой беде и что ей надо куда-то приехать. Тогда я начал просто обзванивать всех своих знакомых и друзей, оставшихся в Питере.
[Перед терактом] она говорила мне, что у нее есть журналистское задание, после которого она уедет из страны. Не более. Я знал, что она хочет быть журналисткой, на моем старом компьютере даже была статья, которую она написала. Но она держала в тайне, к кому она идет [2 апреля] и куда. Из-за этого я даже не сразу понял, что она связана со взрывом на Университетской набережной. Сопоставил я всё немного позже.
Я иногда вспоминаю: 31 марта — незадолго до [теракта] — Даша просила сходить и помолиться за нее, потому что она очень боялась давать «прослушку», которая, как мы сейчас знаем, была совсем не прослушкой. Я нашел православный храм, отстоял службу. И вышло так, что Даша осталась в живых. Хотя, по всей задумке организаторов, она должна была погибнуть, [ее прикрыл спиной Владлен Татарский].
Про жизнь Дарьи Треповой в колонии и депрессию
— В августе [2024 года] Дашу этапировали в мордовскую ИК-2 в поселке Явас. Даша любит скрывать, когда ей плохо, но сейчас — я уверен — насилия со стороны администрации в ее сторону нет. Ее никто не гнобит (ранее бывшие узницы ИК-2 рассказывали проекту «Женский срок» о систематических пытках в этой колонии: об избиениях, изнасилованиях, доведении до самоубийства и голоде — прим. «Бумаги»).
Даша отучилась на швею, но у нее пока не получается выполнять необходимую норму. Она подружилась с другими женщинами в заключении, сейчас она старается жить в новых обстоятельствах.
Даша всегда была верующей. И вера ей помогает держаться.
У Даши — рекуррентное депрессивное расстройство. У нее это — хроническое, [депрессивные эпизоды случаются] волнами. Бывают моменты, когда я могу понять по письму, что у Даши сейчас всё хорошо. Бывают и депрессивные стадии. Ей приходится с этим жить. Сейчас она справляется, но, к сожалению, даже без тюрьмы не получится полностью избавиться от расстройства. Конечно, на фоне уголовного дела ее состояние ухудшилось. Но просто так отказываться от жизни она не станет. Она сильный человек.
[Если у нее ухудшится состояние,] ей могут выписать антидепрессанты — хотя, конечно, это будут старые, советские препараты. ИК-2 — это образцовая женская колония, куда попадают фигурантки громких и необычных дел (там, например, сидела американская баскетболистка Бриттни Грайнер, осужденная в России за «контрабанду наркотиков» и вернувшаяся в США в декабре 2022 года в рамках обмена — прим. «Бумаги»). Несмотря на то, что туда лучше не попадать, в плане медицинской помощи за девушками там смотрят. Тем более рядом с Явасом есть тюремная больница — туда девушек-заключенных отправляют на лечение (в августе 2024-го провластный телеграм-канал Mash писал, что Трепову якобы госпитализировали в больницу в Мордовии из-за сильной депрессии и раскола личности, но ФСИН опровергла эту информации — прим. «Бумаги»).
К сожалению, мы с Дашей не можем обсуждать в письмах все условия ее содержания, потому что это часть режима. Письмо могут завернуть. Но я знаю, что Даша в основном работает, практически каждый день, — девять часов на швейном производстве с обедом. После этого заключенные занимаются хозяйственными работами на территории колонии. Даша, например, шить не очень любит, поэтому трудиться на участке ей больше нравится. Работы там не очень женские. Раньше заключенные там занимались еще и строительством: часовня на территории колонии, например, была построена силами женщин.
Со связью [в колонии] всё хуже и хуже. Насколько я знаю, Даша получает большие стопки писем. Но ответы от нее идут долго, месяц или полтора, да и проходят не всегда. Совсем недавно мне пришло письмо за 20 февраля. Многое зависит не только от цензоров, но и от Почты России (ИК-2 не распечатывает сама письма; написать туда можно только через сервис «Зонателеком», который сам распечатывает и отправляет по почте письма в эту колонию — прим. «Бумаги»).
Веганить в колонии Даша перестала, это почти невозможно. Во-первых, у нее мало места для личного хранения вещей и продуктов — то есть, много еды не получается ей передавать. Во-вторых, нужно в первую очередь следить за здоровьем. Даша еще сильнее похудела с того момента, как заехала в колонию. Чтобы не терять килограммы и не голодать, ей приходится есть в столовой, в том числе мясо.
Про выплату 16 миллионов пострадавшим в теракте
— Я не могу запретить налоговой и федеральным приставам забирать у Даши часть зарплаты [от работы на швейном производстве в колонии]. Можно сказать, что Даша зарплату не получает (по искам от пострадавших в теракте на Университетской набережной суд постановил, что Трепова должна выплатить около 16 миллионов рублей, в феврале 2025 года с заключенной также постановили взыскать более 170 тысяч рублей за неуплату коммуналки в квартире, которая досталась от отца Дарье и ее двум сестрам — прим. «Бумаги»). Да и зарплата там — несколько тысяч рублей.
Всеми деньгами занимаюсь я: адвокатами, будущими выплатами по гражданским искам и по коммуналке. До последнего пока не дошли руки и финансы, но однажды это будет выплачено.
Даше я также посылаю деньги на ФСИН-счет в колонии. У нее лимит трат по любым счетам — 10 тысяч рублей, так как она в списке [террористов и экстремистов] Росфинмониторинга. Поэтому больше этой суммы ей нет смысла посылать.
Я работаю в IT, но моей зарплаты пока не хватает [на то, чтобы выплачивать долги Даши]. Все выплаты я взял на себя добровольно. Работать мне придется много. Всё, чем я сейчас по сути занимаюсь, — работой и поиском финансовых средств.
Про смерть дедушки Треповой — единственного родственника, который ходил на заседания
— Сейчас Даша поддерживает связь с семьей. Родные от нее не отвернулись. Но ее дедушка, к несчастью, умер от инфаркта (он, как рассказывала нам в письме сама Трепова перед своим приговором в январе 2024-го, был единственным близким родственником, который ходил на заседания суда — прим. «Бумаги»). Остались мама и [две] сестры.
Даша очень любила дедушку, он был одним из главных людей в ее жизни. Но в ее случае не могло даже идти речи о том, чтобы посетить похороны.
Отчасти на здоровьи дедушки отразилось уголовное дело Даши — всё это было огромным шоком для всей семьи. Но проблемы со здоровьем его преследовали и до этого. Он прожил хорошую, добрую и длинную жизнь.
Про «брак ради интереса» и готовность дожидаться жену из тюрьмы
— Мы с Дашей давно находились в общем кругу друзей, но не пересекались друг с другом. Впервые я увидел ее в 2014 году. Мы познакомились на одной из тусовок и разговорились.
Со временем нас сблизило понимание друг друга на культурном и духовном уровнях. Она меня понимает даже лучше, чем я сам. Где-то год мы просто гуляли и вместе проводили время. У Даши на тот момент был парень, а у меня — девушка. Но так уж совпало, что и у меня, и у нее отношения подходили к концу.
Когда мы оба расстались, началась война. Был митинг против боевых действий. Нас двоих задержали, мы оба попали в спецприемник, а после решили пожениться. Сперва это было ради интереса. Потом начало перерастать во что-то большое: и я, и Даша это понимали. Браком по расчету тут и не пахнет. Не бывает просто так шуточных браков. Шутка была просто поводом.
Я уехал в октябре 2022 года. На тот момент мы с Дашей были в ссоре, а помирились только к декабрю. Мы планировали, что Даша закончит оформлять ИП [для запуска своего маркетплейса для независимых дизайнеров одежды] и приедет ко мне. Но этого не случилось.
Срок в 27 лет — неосознаваемый человеческим мозгом. Я не считаю года. И я знаю, что Даша тоже не считает их. В этом есть смысл, когда тебе дали пять–шесть лет. Когда срок — больше, чем ты живешь в этом мире, его просто невозможно представить.
Мы с Дашей надеемся на чудо: или на обмен [с украинской стороной], или на глобальные события, которые позволят покинуть тюрьму раньше. Даже если этого не случится, ждать ее я всё равно буду до конца.
Я не отвернусь от Даши, потому что она моя жена и я ее люблю. Для меня это важно. Она — главный человек в моей жизни и я всё ради нее отдам.
Про надежду на обмен или пересмотр дела
— Если когда-то власть в России поменяется, то я надеюсь на пересмотр дела. Со 2 апреля [2023 года] я говорю о том, что она не виновна. Ее осудили за дело, которое она не намеревалась совершать. На месте Даши мог быть любой человек. Я уверен, что любой неангажированный суд увидит, что обвинительная сторона дела Даши была частично сфабрикована.
Мотив Даши объяснялся с помощью психологического обследования, которые было проведено с грубыми нарушениями и с придуманными фактами. Дашу во время обследования даже не предупредили, что это войдет в материалы дела. Пришла некая психолог [Светлана Заковряшина], которая потом оказалась старшим инспектором главного управления Следственного комитета. Эксперт говорила, что мы с Дашей якобы в переписке называли 2 апреля «днем пиротехники», но это неправда (как сообщалось на заседаниях суда, Трепова и Рылов называли 2 апреля «днем икс», при этом эксперт связала психологическое обследование с перепиской и пришла к выводу, что «день икс» якобы был в представлении Дарьи «днем пиротехники» — прим. «Бумаги»).
Если Роман Попков сможет предстать перед обвинением, то это вообще снимет часть вины с Даши, а ее срок значительно сократится (Роман Попков — живущий в Киеве журналист; в 2022 году он, по словам Треповой, подписался на нее в твиттере, а затем Дарья отправила ему сообщение с вопросом, может ли она поехать в Украину работать журналисткой; вскоре Попков предложил Треповой поехать на школу журналистики в Киеве, пообещал помочь с документами, а также связал Трепову с человеком под ником «Гештальт» — из-за указаний последнего Дарья и принесла на встречу с Владленом Татарским взрывчатку — прим. «Бумаги»).
[После взрыва] Даша абсолютно хаотично двигалась по городу, выкидывала все симки, делала рандомные действия — и это всё тоже косвенно доказывает, что она не знала о взрывчатке. У нее не было никакого плана действий. Она собиралась поехать вечером в аэропорт, попрощаться с друзьями и улететь. Она думала, что оставляет «прослушку» [Владлену Татарскому в статуэтку] и уезжает учиться журналистике.
Дарью точно можно признать виновной по статье о подделке документов — об этом я, к сожалению, не знал, но сама Даша признает это. Об остальном в суде можно еще долго спорить, доказывать нашу правоту (Дарья Трепова с первого дня задержания не соглашалась с обвинениями в организации теракта и обороте взрывчатки — прим. «Бумаги»). Ни о каких взрывчатых веществах Даша не знала — иначе бы она перепугалась. Я уверен в этом.
Я не знаю, как Романа Попкова и «Гештальта» можно привлечь к ответственности. В России их только объявили в розыск. Эти люди, судя по всему, работают на СБУ и находятся в Украине. Мне что, обращаться в украинский суд с российским паспортом? Даже в европейском суде ничего, кроме рутинной проверки, мы не сможем добиться. После окончания войны, возможно, ситуация изменится.
Про вину перед Дмитрием Касинцевым
— В апреле должен выйти на свободу Дима Касинцев (его осудили на 1 год и 9 месяцев колонии по статье об укрывательстве особо тяжкого преступления; обвинение считало, что Касинцев совершал «активные действия» для того, чтобы спрятать Трепову — он принял ее у себя дома по просьбе мужа Треповой; сам Касинцев настаивал на том, что не рассказал полиции о Дарье из-за сильного шока — прим. «Бумаги»).
Я писал ему [в колонию] несколько писем, но они остались без ответа. Его заключение — это целиком и полностью моя вина, мой грех, который мне до конца жизни нести.
Суд был абсолютно отвратительный, Диме дали практически максимальный срок по его статье.
Дима — невиновный человек, который был мною не нарочно подставлен. Когда я отправлял Дарью к нему, я не знал, что она причастна [к взрыву на Университетской набережной]. Когда у меня получилось сложить в голове какую-то картинку, было уже поздно. К несчастью для Димы, он согласился по моей просьбе принять Дашу в ту ночь.
Свой поступок я никогда не смогу загладить. Но я буду очень стараться. Надеюсь, он меня сможет когда-нибудь простить.
Про невозможность вернуться в Россию
— Я не в розыске, против меня не возбуждено никакое уголовное дело, но я на 90–95 % уверен в том, что при пересечении границы меня как минимум отведут на допрос к ФСБ. Если я вернусь в Россию, то мое задержание будет вопросом времени. «Какой смысл оставлять человека в России ходить, когда он может быть под присмотром какой-нибудь колонии?» — это будет логичными действиями со стороны нашего государства.
Я очень хочу вернуться в Россию и мечтаю о свиданиях с Дашей, но сейчас я почти что единственный добытчик денежных средств. Для Даши я тут [за границей] пользы принесу больше.
Самое ужасное, что посадки [из-за теракта на Университетской набережной] продолжаются до сих пор. Людей отправляют в тюрьмы за одобрительные комментарии по поводу Даши (к 16 годам приговорили, например, советского диссидента и историка Александра Скобова; одно из предъявленных ему обвинений касалось поддержки Треповой — прим. «Бумаги»), а главные действующие лица [Роман Попков и «Гештальт»] всё еще ходят на свободе.
Что еще почитать:
- Потеря глаза, травма мозга, операции и иски более чем на 17 миллионов рублей. Что рассказали в суде над Дарьей Треповой пострадавшие в апрельском теракте.
- Знала ли Дарья Трепова о взрывчатке? Как ее выследила ФСБ и что известно об организаторах взрыва в кафе? Рассказываем по материалам из суда.
